Рассказать историю точек одновременно и просто, и сложно. Просто, потому что игра начала самостоятельное существование совсем недавно и основные этапы развития проходили на памяти большинства современных игроков. Сложно, потому что точки – игра народная. И по происхождению, и по статусу. Никто сейчас не может точно сказать, кто и когда придумал точки. И летопись, разумеется, тоже никто не вел за неимением официальных летописцев. Игра прочно занимала нишу школьной и студенческой забавы и за ее пределы практически не выходила. Максимум, чего мог добиться игрок – почетное звание чемпиона школы. Основная же масса довольствовалась титулами призера класса и обладателя кубка последней парты. Помимо трудностей исследователям истории это создавало и вполне реальную проблему: игроки делились на огромное количество изолированных групп, между собой почти не пересекавшихся. Это приводило к разнобою в трактовке правил, о которых приходилось договариваться чуть ли не перед каждой партией, а также, что еще хуже, препятствовало обмену опытом, ограничивало пределы роста мастерства игроков, тормозило развитие теории игры, исключало накопление каких бы то ни было традиций. В итоге огромный комбинационный потенциал точек оставался невостребованным, а перспективные молодые игроки, не имея никаких путей для роста, просто забрасывали свое увлечение. Никто не посвящал точкам больше нескольких школьных или студенческих лет, никто не обобщал и не кодифицировал опыт, не писал теоретических трудов и учебных пособий, не занимался популяризацией игры и созданием хоть какого-то официального антуража. Не было, разумеется, и настоящих чемпионов – примеров для подражания. А, если так, то откуда взяться истории?
Доподлинно можно утверждать лишь то, что прародителем точек является древняя китайская игра вейци, которую в наши дни гораздо чаще именуют на японский манер – го. Дальше начинаются одни лишь предположения. Когда появились точки? Где? Почему? Попробуем это вычислить, опираясь на доступные нам тематические материалы, воспоминания игроков и элементарную логику.
Технологически, точки – это адаптация правил го, позволяющая играть не камнями на гобане, а чернилами на листе бумаги. Отсюда – несколько очевидных ориентиров для рассуждений о времени и обстоятельствах возникновения игры. Во-первых, мода на го. Вряд ли подобные модернизации могут появиться и укорениться без массового интереса к исходному явлению. Причем явлению внешнему – самим азиатам такое насилие над многовековой традицией без надобности. Во-вторых, дефицит классического инвентаря. Иначе какой смысл изобретать велосипед? В-третьих, доступность бумаги и удобных письменных принадлежностей. Сейчас это воспринимается как нечто само собой разумеющееся, но так было далеко не всегда.
Современная география точек не слишком обширна. Игра более-менее популярна и хорошо узнаваема в странах бывшего Советского Союза, главным образом восточноевропейских. Кроме того, небольшое самобытное сообщество игроков имеется в Польше, а до недавнего времени существовало еще и в Чехии. Учитывая, что популяризацией точек никто никогда всерьез не занимался, а информация об игре чаще всего передавалась из рук в руки, данный ареал, довольно четко локализованный в пределах бывшего социалистического лагеря, скорее всего является также и прародиной. Соответственно, проследив, как здесь развивалось го, мы сможем хотя бы примерно обозначить ту развилку, на которой точки ушли в автономное плавание.
Хотя первые печатные сведения о го появились в России и окрестностях давно – на рубеже девятнадцатого и двадцатого столетий – долгое время эта игра оставалась мало кому известной экзотикой. Самые ранние публикации, рассчитанные на массового читателя, относятся уже к послевоенному периоду. В 1962 году издательство “Молодая гвардия” выпустило книгу Самсона Глязера “Делу – время, потехе – час!”. По сути, это был сборник статей о разнообразных народных играх: спортивных, подвижных, настольных. Среди последних нашлось место и для го, хотя названия этого автор не использовал. Довольно скромную по объему заметку он озаглавил “Вэйцы”, представляя читателю игру как китайские облавные шашки. Правила описаны скупо и весьма поверхностно – о территории и подсчете очков, к примеру, не сказано ни слова. Гораздо более информативной оказалась статья московского математика Сергея Рышкова, опубликованная в журнале “Юный техник” (февральский номер того же 1962 года). Называлась она “Игра в го” и внимание акцентировала уже на японской ипостаси рассматриваемого явления. Правила, а также игровой инвентарь описаны внятно, без каких-либо умолчаний и упрощений. При этом автор понимал, что гобан и двухцветные камни читателям журнала вряд ли доступны, поэтому советовал использовать шахматные доски, пуговицы, кусочки картона и даже морскую гальку. Здесь мы, к слову, наблюдаем своеобразную конкуренцию двух путей распространения игры – китайского и японского. Победил последний, чему способствовали охлаждение отношений между СССР и Китаем и синхронное потепление таковых с Японией. Когда в начале 60-х КПК вступала в открытое противостояние с “советским ревизионизмом”, в Москве уже пару лет работало Общество “СССР – Япония”, отвечавшее за культурное сотрудничество между странами. И к становлению го в Советском Союзе эта организация имела самое что ни на есть прямое отношение, благо что местные подвижники, сделавшие популяризацию игры делом своей жизни, нашлись довольно быстро.
Таковым, безусловно, был ленинградский филолог и искусствовед Юрий Филатов. Считается, что именно он организовал первое в истории страны соревнование по го, которое состоялось в Вычислительном центре АН СССР летом 1963 года (одним из участников, кстати, был Михаил Постников – математик, коллега упоминавшегося выше Рышкова). С именем Филатова связано и создание первого организованного сообщества игроков. Официальный сайт Карельской федерации го описывает этот процесс так: “Датой рождения… можно считать 1965 г. Именно тогда в Ленинграде… энтузиастом игры… Филатовым… была создана первая секция… при… шахматном клубе им. Чигорина… Уже через год были организованы десятки секций и клубов в институтах и на предприятиях Ленинграда. Начали проводиться массовые турниры, в которых принимали участие до нескольких сот игроков”. Триумфального шествия поначалу не вышло – сказались обычные в таких случаях болезни роста: “В силу объективных причин Филатов… вынужден был отойти от своей деятельности по распространению игры… Лишившись своего идейного лидера, движение любителей… оказалось на грани распада. Однако осталась горстка ярых последователей, поставивших перед собой другую цель: прежде чем бороться за массовость, необходимо совершенствовать свое мастерство». И чем бы закончилась эта борьба без деятельного участия коллег из Страны восходящего солнца, неизвестно.
Когда в августе 1975 года в журнале “Наука и жизнь” вышла первая статья без преувеличения судьбоносного цикла “Школа го” (авторы – Валерий Асташкин и Георгий Нилов, ученики Филатова), ситуация выглядела следующим образом: “В нашей стране го только начинает развиваться. В Ленинграде при отделении общества “СССР – Япония” на протяжении ряда лет существует секция… Традиционными стали… турниры… на приз общества… Проведено шесть турниров, посвященных ”Дню Осака” – города-побратима Ленинграда. Большую помощь секции оказывает городской шахматный клуб имени Чигорина. Ленинградские игроки… регулярно встречаются за доской с японскими любителями, а в августе прошлого года состоялись первые встречи с японскими профессионалами”. То есть около десяти лет маленькое сообщество выживало за счет энергии нескольких энтузиастов и поддержки японских миссионеров, накапливая при этом практический опыт и формируя методическую базу (тот же Филатов успел за это время написать пару статей и даже собрать материал на книгу, которая, правда, толком так и не вышла). Ружье было заряжено и повешено на стену, а выстрелило, когда за дело взялось ведущее научно-популярное издание страны.
“Школу го” публиковали двенадцать номеров подряд. Это была уже не лаконичная заметка, а серьезный и богато иллюстрированный труд с подробным описанием правил, разбором партий лучших игроков, сборниками задач, обратной связью с читателями. Глубоко погружаться не будем, выделим лишь те моменты, которые имеют непосредственное отношение к предмету нашего исследования. Во-первых, авторы признают, что на тот момент в Советском Союзе го культивировалось только в Ленинграде (номер за ноябрь 1975 года). Во-вторых, констатируют наличие объективного препятствия распространению игры – отсутствия инвентаря. Например, в номере за август 1975 года есть характерное замечание о том, что некие предприятия лишь рассматривают возможность его серийного производства. На скорую реализацию этих планов, судя по всему, особой надежды не было, поэтому сразу же следует весьма примечательная рекомендация: «В качестве принадлежностей одноразового пользования можно использовать листок в клетку, ограничив игровое поле жирными линиями. Ходы при этом зарисовываются прямо на бумаге». В-третьих, Асташкин и Нилов, анализируя переписку с читателями, сетуют на то, что советские да и в целом европейские игроки, воспитанные на шахматной логике, не до конца понимают суть борьбы за территорию, а также сложные и неоднозначные правила окончания партии. Кроме того, им трудно отказаться от манеры играть на взятие камней (номера за декабрь 1975 и за июнь 1976 года). Любители го признают, что серия статей в “Наука и жизнь” придала мощный импульс развитию игры в СССР. Еще раз обратимся к сайту Карельской федерации: “В этих статьях был объявлен конкурс решения задач, в котором приняли участие более 2500 человек из различных уголков Советского Союза. В результате было образовано около 85 клубов… более чем в 30 городах страны… В 1976-1979 гг. игра… бурно развивалась. Появилась масса энтузиастов, готовых попробовать свои силы в Го. Именно к этому времени относится появление ряда крупнейших… клубов… Были проведены крупные турниры в Ленинграде, Казани, Сочи, Москве”. Логическим продолжением процесса стало создание Всероссийской секции го (1984), а затем и Федерации Го СССР (1989).
Проведем элементарный анализ вышеизложенной информации.
Совершенно очевидно, что точки как явление не могли появиться раньше, чем получила широкое распространение та игра, которая стала их прообразом. Учитывая изначально любительский статус точек, устойчивый запрос на них мог быть порожден только массовым интересом к го. Именно массовым – единичные энтузиасты могли экспериментировать с игрой на бумаге хоть в 50-х, но дальше письменного стола это бы не пошло. Тем более, что основной аудиторией точек всегда являлась учащаяся молодежь, которая в силу объективных причин делилась на большое количество изолированных сообществ, условно объединенных только детско-юношескими и научно-популярными изданиями. О стихийном процессе возникновения игры говорят также многочисленные вариации правил и тот факт, что никто никогда не пытался приписать себе авторство.
Упоминавшиеся выше публикации начала 60-х, возможно, и оказали какое-то влияние на появление небольшой группы энтузиастов го в Ленинграде, но по-настоящему серьезного интереса вызвать не могли. Этому не способствовали ни качество самих материалов, ни тиражи изданий (книга Глязера – 95 тысяч экземпляров, журнал “Юный техник” – 250 тысяч). Другое дело – серия статей в “Наука и жизнь”. В Советском Союзе этот журнал пользовался заслуженным авторитетом, а его тираж составлял 3 миллиона экземпляров. Если же учесть, что “Школа го” печаталась двенадцать месяцев подряд, то колоссальный масштаб охвата аудитории станет очевиден: по всей стране разошлось около 36 миллионов номеров.
Следовательно, раньше, чем выбралось из ленинградской колыбели и бодро зашагало по нашим бескрайним просторам советское го, точки появиться вряд ли могли – для этого просто не было предпосылок. Технических, кстати, тоже. Не стоит забывать, что те же шариковые ручки стали обычным явлением лишь в начале 70-х. Играть же перьевыми – сомнительное удовольствие, как, в общем, и карандашами. Да и бумага перестала быть чем-то ценным лишь по мере роста ее производства, достигшего пика к началу 80-х.
С другой стороны, есть масса свидетельств, что к середине 80-х точки уже были обычным явлением в советских школах и других учебных заведениях. Отдельные очевидцы утверждают, что впервые играли в конце 70-х. Учитывая уже упоминавшуюся разрозненность ученического сообщества, а также отсутствие электронных средств передачи информации, можно достаточно уверенно предположить, что на завоевание всеобщей популярности точкам понадобилось бы несколько лет.
В итоге прослеживается довольно четкая взаимосвязь между циклом статей в “Наука и жизнь”, всплеском интереса к го и появлением точек, как его народного варианта. Поэтому примерной датой рождения игры следует считать вторую половину 70-х годов XX века.
Причины возникновения точек в целом достаточно понятны. Массовый интерес к го, подогретый статьями Асташкина и Нилова, требовал практической реализации. Соревновательный и комбинационный потенциал игры был виден невооруженным глазом, кроме того, сказывался элемент новизны. Однако для подавляющего большинства советских школьников и студентов непременные атрибуты го – доска и камни – были недоступны. С другой стороны, у всех перед глазами был очевидный аналог гобана – тетрадный листок в клетку (тем более, что авторы “Школы го” в первой же статье сами намекнули о такой альтернативе). Но играть в классический го на бумаге невозможно: нарисованные камни с листа не снимешь, а постоянно зачеркивать и снова рисовать элементарно не удобно. Судя по всему, это противоречие и стало той развилкой, после которой пути точек и го впервые разошлись. Дальше работали уже другие факторы. Во-первых, сложные и местами туманные правила го, а также витиеватые определения многочисленных игровых элементов невозможно описать кратко. Асташкину и Нилову для этого потребовалось несколько журнальных номеров. Но ведь далеко не каждый потенциальный игрок имел возможность собрать их все, поэтому восполнение пробелов в режиме свободного творчества было неизбежно. Во-вторых, многие правила го действительно нелогичны с точки зрения европейца. Требовались четкая цель игры, однозначный критерий определения победителя, простой способ подсчета очков. Вкупе с невозможностью снимать камни с доски это привело к лежащему на поверхности решению – игре на захват точек без учета территории (к слову, не сразу и не повсеместно: имеются свидетельства о том, что в первой половине 80-х по крайней мере в Ленинграде, Москве и Минске некоторые игроки считали не только точки, но и территорию). Что касается философской составляющей го, то шансов прижиться у нее на тот момент и вовсе было мало: советскую молодежь в первую очередь интересовало соревнование, а не чуждое мировоззрение.
Сказать что-то определенное о месте возникновения точек трудно. Надо полагать, единого центра не существовало. Миллионы номеров “Наука и жизнь” в короткий срок разошлись по всей стране, география читательского отклика была очень широкой, а способы адаптации го – предсказуемы. В дальнейшем, судя по всему, работало “пионерское радио”. Школьники из разных уголков Советского Союза встречалась в летних лагерях, а студенты – на всевозможных слетах, комсомольских съездах и уборке урожая. Простая и увлекательная игра оказалась в идеальной среде и очень быстро стала популярной.
Примерно так же, судя по всему, точки проникли и в Польшу с Чехословакией. В обратное заимствование верится с трудом. Во-первых, го в этих странах развивалось ничуть не быстрее, чем в СССР: польская ассоциация основана в 1983 году, а чешская и словацкая – в 1991 (в то время как на Западе, например, единая европейская федерация существовала с конца 50-х). Во-вторых, подобный культурный обмен чаще идет от большей аудитории к меньшей (в данном случае – существенно), а не наоборот. Другое дело, что с развалом социалистического лагеря польское и чешское сообщества оказались предоставлены сами себе, поэтому игра там развивалась своеобразно. Например, поляки со временем перешли на оригинальный способ досрочного завершения партии путем подсчета и окруженных точек, и территории, хотя, если верить отдельным очевидцам, до середины 2000-х годов этого не было. Чешская же вариация без границ окружения, но с меняющими принадлежность окруженными точками соперника и вовсе может претендовать на звание самой специфической в истории.
80-е и 90-е годы стали золотым веком “бумажных” точек. В это время формируются основные разновидности правил, известные и поныне. Игра обычно велась до заполнения всего поля, окружение игроки стремились замыкать по максимальной траектории, широко практиковался дополнительный ход после захвата точек соперника. Такое понятие, как “домик”, распространено не было, ставить точки в окруженную область, даже пустую, как правило, не разрешалось.
Ближе к завершению данного периода укоренились и основные стереотипы о точках. Игра воспринималась как несерьезная забава, головоломка для школьников и студентов и не более того. О каких бы то ни было перспективах никто даже не задумывался. Рост популярности го в 90-х и 2000-х годах только усилил эти негативные тенденции. Родство с древней восточной игрой, в свое время давшей точкам путевку в жизнь, стало своеобразным проклятьем. Не секрет, что игроки в го всегда относились к точкам с пренебрежением, считая их всего лишь ухудшенной копией оригинала и, в лучшем случае, первым этапом на пути к нему. Типичным образчиком такого отношения является, например, такой вот пассаж: “Можно попробовать… сыграть на тетрадном листе в клеточку, но это уже будет популярная школьная игра “феодал”, или “точки”. Один гошник рассказывал, что однажды повстречался с чемпионом школы по этим самым “точкам”. Смутно представляя правила, тем не менее он достаточно легко выиграл у чемпиона, чем вызвал слезы и недоверие (“А еще говорил, что играть не умеешь!”)”. Нет, это не разговор в курилке, это – отрывок из статьи “Элементарная техника го”, опубликованной в январском номере журнала “Интеллектуальные игры” за 2005 год. Трудно сказать, чего здесь больше, снобизма или глупости. Даже если не обращать внимание на слог, больше подходящий как раз ехидному, но не очень умному школьнику, чем поклоннику игры-философии, а также на авторитетность такого источника, как “один гошник”, сильно напоминающего расхожую присказку “одна бабка сказала”, следует признать, что автор статьи не понимает или не хочет понимать очевидных вещей. Как можно сравнивать абсолютного дилетанта, несколько лет варившегося в собственном соку, имея в соперниках лишь пару десятков таких же, как он, любителей, с игроком, за плечами которого – вся мощь давно состоявшейся спортивной дисциплины, богатейшая литература и налаженная соревновательная машина (“смутное” знание правил – нелепая отговорка, поскольку техника игры на базовом уровне практически одна и та же)? Это все равно, как свести на ринге боксера-профессионала средней руки и лучшего драчуна на школьной площадке. О чем скажет результат такого боя? Ни о чем, кроме нечистоплотности организатора.
Игровое противостояние “гошников” с “точечниками” – отдельная тема. Пока же попробуем ответить на один очень важный вопрос. Нужны ли точки в принципе? Не являются ли они и вправду лишь пародией на го?
Нужны! Не являются!
Точки существуют несколько десятков лет. За это время игру полюбили миллионы людей. Отмахнуться от этого факта невозможно. Особенно если учесть, что популярность точек зиждется исключительно на любительском энтузиазме. Их никто и никогда не распространял искусственно, не насаждал и не пропагандировал. В них до последнего времени не было вложено ни копейки инвестиций (в отличие, кстати, от того же го). Однако игра жива.
Детская забава? Глупый стереотип. Мы знаем массу людей среднего возраста, с удовольствием играющих в точки, если появляется такая возможность.
Слишком простая? Но кто сказал, что качество игры зависит от сложности и туманности правил? Если так рассуждать, то в праве называться полноценным интеллектуальным единоборством придется отказать и шахматам и, тем более, шашкам. Кроме того, оценить реальный спортивный потенциал точек невозможно без вывода на более-менее серьезный соревновательный уровень.
Не имеет традиций? А откуда им взяться? Го их копило тысячелетиями. Точкам – на два порядка меньше. Пенять им отсутствием традиций – все равно, что обвинять младенца в неспособности отличить коньячный бокал от пивного.
Отсутствуют официальные структуры, не проводятся регулярные соревнования? Дорогу осилит идущий. Го тоже начинало с одной секции в Ленинграде, ютившейся под боком старших товарищей-шахматистов.
Не является частью богатой философской системы? А не преувеличена ли ценность данного явления? Склонность представителей азиатской культуры к созданию по любому поводу всякого рода отвлеченных концепций, изящно и туманно описанных и богато иллюстрированных, давно известна. Только стоит ли все это слепо копировать? Одно время по нашей стране прокатилось повальное увлечение восточными единоборствами. Сопровождаемое легендами о сокровенных знаниях и небывалых способностях китайских монахов и японских ниндзя. И что от этого всего осталось, кроме пары красивых иероглифов, гимнастики китайских пенсионеров и нелепых голливудских фильмов, которые сейчас невозможно смотреть без смеха?
Точки – отечественное явление. Как самбо, как русский хоккей. Их никто не придумывал специально, они появились стихийно. Как отражение наших (в данном случае имеются в виду все республики бывшего СССР) представлений о том, какой должна быть стратегическая игра, сочетающая анализ и пространственное мышление. Эта игра не лучше и не хуже го. Она – другая. В этой связи хотелось бы возразить автору укоренившегося штампа, который одно время даже красовался в статье Википедии о точках: «игра… возникла… из-за неправильной трактовки правил… го». Понятие правильности в данном случае неприменимо. Как неприменимо оно, скажем, в случае с американским футболом. Полагаем, никто в здравом уме не станет доказывать американцу, что его любимый вид спорта возник из-за неправильной трактовки правил соккера. Он, как минимум, не поймет. И будет прав.
Александр Парфенов Впервые опубликовано 24 октября 2015 года